Родных братьев у меня не было. Зато было два двоюродных – сыновья родных сестёр моей мамы, тёти Раи и тёти Нины. Сына тёти Раи звали Вова. Был он на четыре года старше меня. Его часто привозили к нам домой в гости, где зачастую он задерживался дня на два, а то и на три. Мне он категорически не нравился, так как постоянно насмехался надо мной и дразнил. И за всё это я обязан был сносить его присутствие в моей кровати, куда его укладывали ко мне на ночь «валетом». Правда к достоинству его можно было отнести врождённые дипломатические способности, позволявшие ему найти общий язык с любой компанией. Он входил в неё легко и непринуждённо, как горячий нож в брикет масла.
В один «прекрасный» день он услышал, как мама, обращаясь ко мне, назвала меня Лесиком. Не Олегом или Олежкой, а именно ЛЕСИКОМ! Да ещё при Вове! С этого момента он, как чёртик из табакерки, в течение всего дня выскакивал из разных уголков нашего дома, гримасничая и корча рожи, на все лады издевательски обзывая меня Лесиком. Сначала я пытался отвечать ему, склоняя по-всякому имя Вова. Получалось совсем необидно! Затем пытался догнать и отлупить. Но он был старше, ноги были длиннее, а мои попытки тщетны. В конце концов он довёл меня до белого каления. И вот тогда мой мозг заработал холодно и мстительно. Я незаметно взял в руки перьевую, ученическую ручку и демонстративно повернулся к нему спиной. Не унимаясь он продолжал меня дразнить, постепенно приближаясь и будучи уверен, что сумеет дать стрекача при малейшем моём движении. А я, как охотник в засаде, притаился, ожидая момента, когда расстояние, разделяющее нас, сократится до минимума. Почувствовав его дыхание на своём затылке, с диким воплем развернулся и со всего маха вонзил ручку в его спину! Почувствовав моё движение, он к своему и моему счастью успел развернуться спиной, чем сохранил своё лицо, куда мог прийтись удар ручкой. Взвыв от боли и страха, Вова заверещал как маленький бельчонок, пытаясь руками дотянуться до ручки, торчащей подобно шпаге тореадора в спине быка. Усилия его были тщетны. Так он и побежал к своей маме с торчащей в спине ручкой, которая симметрично колыхалась в такт его бега.
Тогда впервые я испытал чувство холодного и глубокого удовлетворения. Надо ли говорить, что с тех пор всякие дразнилки с его стороны прекратились. Спустя десятилетия и будучи ректором государственного университета МВД Белоруссии, полковник Владимир Мороз с гордостью рассказывал своим студентам, что в возрасте восьми лет его «насадил» на перо четырёхлетний рецидивист Олег, который по совместительству был его двоюродным братом.
Второй мой двоюродный брат Игорь, несмотря на своё малолетство, был известный хулиган своего района, с которым побаивались связываться и взрослые. Но в отличие от Вовы относился он ко мне покровительственно-благосклонно. Как-то раз он тайком показал мне сделанный им собственноручно пистолет! Это был примитивный самопал, зато как сделан! Отлит из свинца в форме «Парабеллум». Ствол из настоящей медной трубки. Сам пистолет выкрашен в чёрный цвет. Правда, на этом сходство с настоящим оружием заканчивалось. Заряжался он со ствола серными головками спичек, затем вбивался пыж, после которого следовала сама «пуля». В казённой части пистолета была просверлена дырка, через которую осуществлялся поджог вышибного заряда.
Я с первого взгляда влюбился в этот «пистолет». Он снился мне по ночам, обладание им казалось высшим счастьем на земле. Я канючил и умолял Игоря отдать мне его, предлагал взамен те немногие игрушки, которыми владел. Бесполезно, Игорь согласен был его поменять исключительно на настоящие лётные отцовские очки (правда, с треснувшим стеклом одного окуляра). В конце концов сделка состоялась. Обладание этим пистолетом наполнило всё моё существо какой-то неведомой силой и уверенностью. Я тайком от мамы пронёс его в детский сад, расстаться с ним хоть на миг не было сил! Он, пистолет, засунут за двойную резинку от трусов и шорт, а сверху его прикрывала рубашонка. В песочнице играть с машинкой он не мешал, зато его тактильное присутствие наполняло всё моё существо тайной радостью обладания.
Вдруг ко мне подошёл самый крупный и высокий мальчик нашей группы – Саша. Схватив мою машину, он по-хозяйски направился в свою песочницу. Классика жанра! Страх, гнев, и вот я мчусь на него. Толчок в спину, и Саша кубарем летит на песок. Машина вновь у меня. Он встаёт: в руках у него какой-то кусок то ли фанеры, то ли картона. С размаху он бьёт меня им. Чувствую удар чем-то острым под нос, и рот мгновенно наполняется какой-то солёной жидкостью красного цвета. Кровь! Я выхватываю пистолет и направляю его на Сашу. Немая сцена. Понимая, что выстрелить из него не получится при всём желании, я бью свинцовой рукояткой пистолета Сашу в лоб. Он падает на спину. По всему детскому городку слышен визг детей и крики: «Анна Павловна, а Мицура Олег из пистолета убил Сашу Кондратенко». С иссиня-белыми лицами сбегаются на крики воспитатели детского сада. И что они видят? Посреди детского городка с залитым кровью лицом, держа в руках пистолет, стою я. У моих ног с закрытыми глазами лежит Саша…
Дааа… Не хотел бы я оказаться в этот момент на их месте. Но тут Саша открывает глаза и спокойно встаёт, демонстрируя присутствующим растущую прямо на глазах лиловую шишку на лбу. Общий вздох облегчения, и весь воспитательский состав бросается ко мне, предварительно отобрав пистолет. Кровь хлещет не переставая. Оказывается, он ударил меня не фанерой, и не куском картона. Это был кусок жести, отвалившийся от крыши деревянного грибка. И этим куском жести он практически отрезал мне верхнюю губу. Меня на руках несут в лазарет, приезжают врачи и прямо там, в лазарете садика, мне пришивают губу. Отчего-то мне не больно, а щекотно, и всё время хочется чихнуть.
На память о пистолете, который мне так и не вернули, остался едва заметный шрам под носом. Ну а Саша – ныне действительный член Академии Наук РФ в области молекулярной физики. Хочется думать, что именно тот удар в лоб пистолетом поспособствовал появлению выдающегося светила в этой области!
